Свалка рядом с Юсуповским садом

На таких экскурсиях «Открытого города», как «Архитектор Александр Лишневский: от модерна к неоклассицизму», «Химеры архитектора Лишневского: Дом городских учреждений», рассказывается о жизни и творчестве этого неординарного мастера. Он и строил много, и в конкурсах регулярно участвовал. Один из его конкурсных проектов был положен в основу здания, построенного другим зодчим. В этом не было ничего удивительного, ведь заказчик конкурса, расплатившись в форме выданных премий с участниками этого соревнования, мог использовать проекты по своему усмотрению. О связанной с этим домом истории пойдёт речь.

В 1910 году Александр Лишневский завоевал второе место в конкурсе проектов застройки петербургского участка инженера-технолога, кирпичного заводчика Ивана Пирогова, выходящего в Малков переулок (современный адрес: пер. Бойцова, 4). Условиями конкурса требовались только планы, фасады проектировать не требовалось.

План участка И.И. Пирогова

Итоги конкурса, на который поступило 68 проектов, подвели в марте 1910 года, а уже в апреле домовладелец инициировал строительные работы, пригласив для составления рабочего проекта архитектора Мариана Лялевича. Интересно, что корпуса построенного дома в итоге были поставлены в полном соответствии с конкурсным проектом Лишневского.

 

А.Л. Лишневский. Конкурсный проект дома И.И. Пирогова. 1910 г.

Рассмотрим проектное предложение А.Л. Лишневского, которое оказалось настолько удачным, что домовладелец воплотил его в жизнь практически без всяких корректив.

Лишневский, представивший проект под девизом «Красота – радость жизни», поступил очень рационально. Он предложил несколько переделать существовавшую въездную арку и использовать её в качестве начала своего рода небольшой внутриквартальной улицы, завершающейся павильоном-бельведером, который должен был просматриваться с Малкова переулка.

Старое здание на участке И.И. Пирогова

Жюри конкурса высоко оценило это простую и эффектную задумку:

«Входя во двор, сразу видно всё здание, благодаря чему получается в общем цельное, простое и красивое решение. Широкий проезд под тремя аркадами в центральный двор открывает на него красивый вид; сад виден в глубине этого двора и сквозь упомянутые арки. Двор достаточных размеров, старые здания не затемнены, квартиры хороши». 

 

Дворовые флигели на участке И.И. Пирогова

Из недостатков судьи отметили лишь крошечные световые дворики размером 4 кв. сажени (чуть более 18 кв. м.), через которые освещались кухни и лестницы. Впрочем, тут же конкурсное жюри уточнило, что дворики таких размеров не запрещены законодательно, но «всё же в Петербурге лучше избегать подобных приёмов». В этой оговорке отразилась важная санитарно-гигиеническая проблема российской столицы – отсутствие запрета на создание так называемых «дворов-колодцев», через которые толком осветить помещения было невозможно, особенно в нижних этажах. Кроме того, судьи нашли в проекте эстетический изъян – выведение глухих брандмауэров в сторону примыкавшего к участку И.И. Пирогова Юсуповского сада. Однако и это планировочное решение было законным и неизбежным: если здание вплотную подступало к соседнему участку, на меже следовало устроить противопожарную стену без дверей и окон.

Брандмауэры дома И.И. Пирогова

Дом был построен, заселён, и благополучно дожил до советского времени. В Ленинграде 1920-х годов возрождались и строились заводы, реконструировалось дореволюционное жилье, возводилось новое. В городе всё больше становилось детей, но вот мест для прогулок им недоставало. Обследование жилищного фонда, проводившееся после Гражданской войны, показало, что многие придомовые территории и дворы были загромождены грудами строительного мусора, который образовался, в основном, в результате разборки аварийных зданий или их обрушения.

И рядом с бывшим домом И.И. Пирогова место, отведённое местным ЖАКТом (жилищно-арендным кооперативным товариществом) под детскую площадку, было занято строительным хламом от разборки старого флигеля. Между тем, в этом многоэтажном доме проживала тысяча человек, среди которых было триста детей.

В 1926 году домоуправление обратилось в Откомхоз (отдел коммунального хозяйства). В ходатайстве указывалось, что «территория дома весьма мала; надворные флигеля представляют из себя шестиэтажные громады. При таком стеснённом положении детям предоставлены лишь тесные дворы (вернее один двор), и больше ничего». Двор этот «представляет из себя буквально муравейник. Невообразимый шум продолжается весь день до позднего вечера. Здесь же и взрослые, будучи нередко в пьяном состоянии, пускают в оборот площадную брань; битьё стёкол и порча домового инвентаря – обычное явление».

Жильцы были даже готовы самостоятельно разобрать хлам – с условием, что смогут потратить вырученные средства на оборудование площадки. Власти ответили, что уборка руин будет произведена «при первой возможности», но самостоятельно разбирать и продавать стройматериал запретили.

Прошёл год – ничего не изменилось. ЖАКТ снова взялся за перо: 

«В мае минувшего года было возбуждено ходатайство о немедленной ликвидации развалины, находящейся до сих пор во дворе... Обещанная первая возможность тянется около года... Уберите вам принадлежащую руину, освободите население дома от очага заразы, дайте возможность оборудовать для детей дома детскую площадку»

На сей раз Откомхоз согласился: так и быть, пусть жильцы сами убирают мусор и оборудуют площадку «за счёт средств от реализации материала от разборки».... На сей раз Откомхоз согласился: так и быть, пусть жильцы сами убирают мусор и оборудуют площадку «за счёт средств от реализации материала от разборки»...

Вспомним, что вступивший в 1762 году на престол император Пётр III, заставший Дворцовую площадь заваленной «отходами» от только что возведённого Зимнего дворца, разрешил любому желающему безвозмездно увозить отсюда приглянувшиеся стройматериалы, и вскоре площадь была чиста. Странно, что в 1920-е годы власти сходу не рискнули предложить столь простое решение.